9 популярных вопросов о психотерапии

Определенная структура есть только у первой и последней сессии. Обычно до начала работы я высылаю клиенту памятку о психотерапии, чтобы создать определенный рабочий настрой. На первой встрече я знакомлю клиента с правилами и принципами, которых придерживаюсь в этом процессе. После этого клиент рассказывает о себе основную анкетную информацию, и затем мы переходим к обсуждению запроса. Обычно это довольно живой двусторонний диалог с соотношением 20/80, где 80% - это вклад клиента.

На второй и последующей встречах мы совместно разбираемся с той задачей, которую ставит клиент. Если цель достигнута, клиент может сказать: «Сегодня у меня следующий запрос» — и мы продолжаем. И в какой-то момент нашего взаимодействия он говорит что-то вроде: «Все, мне хватит», — и тогда мы проводим завершающую встречу, на которой проводится анализ нашей совместной работы.

Первая встреча психолога и клиента — волнующее событие для обеих сторон. Для клиентов оно может быть даже тревожным в силу самых разных обстоятельств. Необходимо быть готовым к открытому и честному диалогу, насколько это возможно.

Перед первой встречей важно определиться запросом: чем он более точный, тем эффективнее терапевтический результат. Вопреки распространенному мнению, не все дороги ведут в детство: только малая часть запросов касается непосредственно детско-родительских отношений. Даже если проблема уходит корнями в прошлое, ее решение находится в «здесь-и-сейчас».

Часто на сессии клиенты плачут — это нормально, испытывать сильные эмоции на встречах с психологом тоже нормально.

Как правило, на первой сессии я записываю базовую информацию о клиенте, запрос и вводную информацию о себе, которую он мне сообщает. Поскольку на первых порах я получаю от клиента много новой информации, которую не могу с точностью запомнить, и чтобы не терять логику терапевтического процесса, я делаю заметки. Не дословно. Я несу ответственность за конфиденциальность этих записей, поэтому не использую технические средства для хранения информации. К этим записям никто не имеет доступа.

Чисто по-человечески, будет небережно отказать человеку, который нуждается в помощи. Я готова работать с любым человеком, который готов работать со мной, если только он не склонен к физическому насилию и не собирается причинять кому-то вреда.

Я не думаю, что есть специалист, который одинаково эффективно может работать с любым клиентом. Хотя это было бы идеальное решение. Например, я знаю, что у меня есть сложности при работе с клиентами с химической зависимостью. Такие клиенты обычно ждут периода устойчивой ремиссии сроком не менее 3−4 месяцев, прежде чем я возьмусь за такую работу. В остальных случаях я беру в работу все запросы.

Психологи не дают советов. Это ложь. Я не знаю психологов, которые были бы настолько беспристрастны. Но в терапии советы и рекомендации звучат в более мягкой форме, чем обычно. Психологи формулируют совет, призывая клиента изменить типичный шаблон мыслей и действий: «а что будет, если?.. почему бы не попробовать это?.. почему вы не сделали это, учитывая что?..»

В психотерапии важно не само содержание совета, а то, что специалист выражает свое неравнодушие к сложностям клиента. Кроме того, иногда прямые простые рекомендации продвигают клиента в проблеме действеннее, чем многие часы саморефлексии на кушетке.

Часто клиенты рассказывают, как они ведут долгие мысленные беседы со мной. Но так же очень часто клиенты не исчезают из моих мыслей после сеанса. Я знаю о самых сокровенных мыслях и чувствах клиента.

Я думаю не только о «проблеме» или «ситуации» клиента. Я думаю о самом клиенте и стараюсь осмыслить то, что он говорил, какие это вызывало во мне реакции и что происходило на встрече. Если после завершения сессии у меня появляются мысли, которые клиенту будет полезно услышать, я обязательно поделюсь ими на следующей встрече.

Продолжительность терапии может быть разной. Как терапевт, я заинтересована в том, чтобы как можно лучше понять клиента, поэтому могу сказать, что длительная терапия полезна всем. Но многие люди не хотят долгие годы анализировать себя, а желают более короткой работы. Они просто хотят более эффективно и комфортно жить свою жизнь.

Я не стану начинать длительную терапию там, где хватит и 7−8 сессий для краткосрочного конкретного запроса. Чаще всего я буду договариваться с клиентом примерно так: «Вот затруднение о котором вы говорите, давайте договоримся встречаться еженедельно и проведем столько-то встреч, и тогда посмотрим, куда и как мы движемся». Я думаю, что клиент сам в состоянии определить начало и конец работы.

Терапия приводит к изменениям, и не всегда к тем, на которые рассчитываешь изначально. Если к психологу ходит один из партнёров, это может менять модель отношений и даже вызывать сопротивление второго партнёра. Иногда это приводит к сильному напряжению в отношениях.

В ходе психотерапии можно прийти к неожиданным для себя выводам, и не всякому они приходятся по нраву. К примеру, иногда выясняется, что в проблемах клиента виноват в том числе и он сам. Это не самое приятное знание. Зато понятно, куда двигаться дальше.

Самое важное: просто говорить недостаточно. Основная работа ведётся клиентом за пределами кабинета психолога.

Люди испытывают приятное ощущение, когда только начинают работать с психологом. Через несколько первых сессий наступает большое облегчение от того, что человек смог поделиться, выговориться, ощутить принятие и понимание. Но если в этом месте остановиться, то скоро появится чувство досады, поскольку сам сброс напряжения не дает долгосрочного эффекта.

Разбираясь в себе, можно испытать разочарование, поскольку привычный образ мыслей и действий перестает работать, наступает стадия упадка и тупика. Процесс кажется пугающим и неустойчивым. Но я точно знаю, что клиент с моей помощью сможет построить что-то более устойчивое и здоровое для своей жизни, если проявит достаточно терпения и заинтересованности.